— Удивительно! Когда я учился, нам учительница всегда объясняла сначала в классе, а потом задавала на дом.
— Так то,— говорю,— когда ты учился, а нам Ольга Николаевна ничего не объясняет. Всё только спрашивает и спрашивает.
— Не понимаю, как это вас учат!
— Вот так,— говорю,— и учат.
— А что вам рассказывала Ольга Николаевна в классе?
— Ничего не рассказывала. Мы решали на доске задачу.
— Ну-ка, покажи, какую задачу.
Я показал задачу, которую списал в тетрадь.
— Ну вот, а ты тут ещё на учительницу наговариваешь! — воскликнул папа.— Это ведь такая же задача, как на дом задана! Значит, учительница объясняла, как решать такие задачи.
— Где же,— говорю,— такая? Там про плотников, которые строили дом, а здесь про каких-то жестянщиков, которые делали вёдра.
— Эх, ты! — говорит папа.— В той задаче нужно было узнать, во сколько дней двадцать пять плотников построят восемь домов, а в этой нужно узнать, во сколько шесть жестянщиков сделают тридцать шесть вёдер. Обе задачи решаются одинаково.
Папа принялся объяснять, как нужно сделать задачу, но у меня уже всё в голове спуталось, и я совсем ничего не понимал.
— Экий ты бестолковый! — рассердился наконец папа.— Ну разве можно таким бестолковым быть!
Мой папа совсем не умеет объяснять задачи. Мама говорит, что у него нет никаких педагогических способностей, то есть он не годится в учителя. Первые полчаса он объясняет спокойно, а, потом начинает нервничать, а как только он начинает нервничать, я совсем перестаю соображать и сижу на стуле, как деревянный чурбан.
— Ну что же тут непонятного?— говорит папа.— Кажется, всё понятно.
Когда папа видит, что на словах никак не может объяснить, он берёт лист бумаги и начинает писать.
— Вот,— сказал он.— Ведь это всё просто. Смотри, какой будет первый вопрос.
Он записал вопрос на бумажке и сделал решение.
— Это понятно тебе?
По правде сказать, мне совсем ничего не было понятно, но я до смерти уже хотел спать и поэтому сказал:
— Понятно.
— Ну вот, наконец-то! — обрадовался папа.— Думать надо как следует, тогда всё будет понятно.
Он решил на бумажке второй вопрос:
— Понятно?
— Понятно,— говорю я.
— Ты скажи, если непонятно, я ещё объясню.
— Нет, понятно, понятно.
Наконец он сделал последний вопрос. Я списал задачу начисто в тетрадку и спрятал в сумку.
— Кончил дело — гуляй смело,— сказала Лика.
Ладно, я с тобой завтра поговорю!— проворчал я и пошёл спать.
За лето нашу школу отремонтировали. Стены в классах заново побелили, и были они такие чистенькие, свежие, без единого пятнышка, просто любо посмотреть. Всё было как новенькое. Приятно всё-таки заниматься в таком классе! И светлей кажется, и привольней, и даже, как бы это сказать, на душе веселей.
И вот на следующий день, когда я пришёл в класс, то увидел, что на стене рядом с доской нарисован углём морячок. Он был в полосатой тельняшке, брюки клёш развевались по ветру, на голове — бескозырка, во рту — трубка, и дым из неё кольцами поднимался кверху, как из пароходной трубы. У морячка был такой залихватский вид, что на него нельзя было без смеха смотреть.
— Это Игорь Грачёв нарисовал,— сообщил мне Вася Ерохин.— Только, чур, не выдавать!
— Зачем же мне выдавать? — говорю я.
Ребята сидели за партами, любовались морячком, посмеивались и отпускали разные шуточки:
— Морячок с нами будет учиться! Вот здорово!
Перед самым звонком прибежал в класс Шишкин.
— Видел морячка? — говорю я и показываю на стену.
Он взглянул на него.
— Это Игорь Грачёв нарисовал,— сказал я.— Только не выдавать.
— Ну ладно, сам знаю! Ты по русскому упражнение сделал?
— Конечно, сделал,— ответил я.— Что же я, с несделанными уроками буду в класс приходить?
— А я, понимаешь, не сделал. Не успел, понимаешь. Дай списать.
— Когда же ты будешь списывать? — говорю я.— Скоро урок начнётся.
— Ничего. Я во время урока спишу.
Я дал ему тетрадку по русскому языку, и он начал списывать.
— Послушай,— говорит.— А зачем ты в слове «светлячок» приставку одной чертой подчеркнул? Корень одной чертой надо подчёркивать.
— Много ты понимаешь!— говорю я.— Это и есть корень!
Что ты! «Свет» — корень? Разве корень бывает впереди слова? Где тогда, по-твоему, приставка?
— А приставки нет в этом слове.
— Разве так бывает, чтобы приставки не было?
— Конечно, бывает.
— То-то я ломал вчера голову: приставка есть, корень есть, а окончания не получается.
— Эх, ты! — говорю я.— Мы ведь это ещё в третьем классе проходили.
— Да я уж не помню. Значит, у тебя тут всё правильно? Я так и спишу.
Я хотел рассказать ему, что такое корень, приставка и окончание, но тут прозвонил звонок и в класс вошла Ольга Николаевна. Она сразу увидела на стене морячка, и лицо у неё сделалось строгое.
— Это что ещё за художества? — спросила она и обвела класс взглядом.— Кто это нарисовал?
Все ребята молчали.
— Тот, кто испортил стену, должен встать и признаться,— сказала Ольга Николаевна.
Все сидели молча. Никто не вставал и не признавался. Брови у Ольги Николаевны нахмурились.
— Разве вы не знаете, что класс надо в чистоте держать? Что будет, если каждый станет рисовать на стенах? Самим ведь неприятно в грязи сидеть. Или вам, может, приятно?